еще с безалкогольной вечеринкой, поскольку на Галактическом Флоте царила  Ее
Величество  Трезвость.  И  наконец, за считанные часы до посадки ансамбля на
катер эскулапы вкатили нам по  несколько  уколов  для  имитации  лечения  от
наркомании.  Я  бы,  пожалуй, предпочел наркоманию. Не говоря уж о любовании
последним ужином, выползающим наружу -- можно прекрасно обойтись  без  этого
развлечения.  Судороги  и нервный тик -- то еще удовольствие, скажу я вам. К
тому же у моих дрожащих, шатающихся коллег  глазные  яблоки  пылали,  как  у
покойников  в  фильмах  ужасов,  и я сторонился зеркал, опасаясь увидеть еще
одного зловещего мертвеца.
Стинго выглядел лет на сто -- серый, как пепел, изможденный. Ни дать ни
взять -- ходячий  скелет.  Меня  уколола  совесть  --  дернула  же  нелегкая
вытащить  бедолагу  из  отставки!  Впрочем,  едва  я  подумал  о собственных
неприятностях, совесть улеглась баиньки.
-- Я что, смотрюсь не краше  твоего?  --  хриплым  голосом  осведомился
Флойд, чья почти отросшая борода великолепно оттеняла пергаментную кожу.
-- Надеюсь, что нет, -- просипел я. Мадонетта, словно ласковая матушка,
протянула руку и похлопала по моей дрожащей кисти.
-- Ничего, Джим, за ночь все пройдет. Ты только потерпи, и сам увидишь.
Я  не  ощутил  сыновьей  признательности.  Говоря  откровенно, при виде
Мадонетты меня разбирало  иное  чувство,  но  я  надеялся  благополучно  его
скрыть.  Поэтому  я  прорычал что-то маловразумительное и заковылял в каюту,
дабы уединиться со своим ничтожеством. Но даже это  не  удалось.  В  потолке
зловеще скрежетнул громкоговоритель, затем грянул адмиральский глас:
-- Алло,  навострите  уши  и внимайте. Всем "Стальным Крысам" через две
минуты собраться в двенадцатом грузовом отсеке. Мы  на  парковочной  орбите.
Осталась минута пятьдесят восемь секунд. Минута...
Я  выскочил  в  коридор и лязгнул дверью, чтобы спастись от рева, но он
гнался за мной по пятам.  В  двенадцатый  грузовой  я  прибыл  последним  --
товарищи  по  несчастью уже распластались на палубе возле рюкзаков. Я рухнул
рядом с ними. Вслед за мной, точно чудовище из дурного сна, возник адмирал и
завопил:
-- Подъем! А ну, лентяи заторможенные, на ноги!
-- Ни за что! -- заорал я во всю силу надтреснутого голоса  и  поднялся
на карачки, чтобы повалить шатающиеся тела обратно на палубу. -- Изыди, злой
военный  дух!  Иль  позабыл,  кто  мы  такие?  Шпаки,  лабухи, принудительно
вылеченные от наркомании. Вот как мы должны выглядеть,  вот  как  мы  должны
себя  вести.  Если  кто-нибудь выживет, вы получите его обратно свое военное
распоряжение. А пока отпустите нас миром и ждите моих донесений.
Бенбоу исторг трехэтажное военно-космическое ругательство, но  все-таки
ему  хватило  ума повернуться на каблуках и исчезнуть под квелые смешки моих
товарищей.  У  меня  слегка  отлегло  от  сердца.  Наступившее  молчание  не
прерывалось  ничем,  кроме  негромких  стонов,  далекого рокота двигателей и
скрежета внутреннего люка воздушного  шлюза,  который  величаво  открывался,
чтобы пропустить на борт деловитого старшину с канцелярской папкой в руках.
-- Кто высаживается на Лайокукае? Вы?
-- Все  в  наличии,  и все нездоровы. Вызовите грузчиков, пусть отнесут
наши вещи.
Он пробормотал несколько слов  в  микрофон,  пристегнутый  к  воротнику
кителя,  после  чего завел руку за спину и снял с ремня наручники. Кои через
секунду ловко защелкнул на моих запястьях. ..далее