в пепельнице.
-- Спокойствие, спокойствие, -- сказал я. -- Ведь ты притащил нас  сюда
явно  не с бухты-барахты. Почему бы не довести дело до конца и не объяснить,
какая помощь от нас требуется?
Командир хмурился; он выглядел сердитым и опасным. Как  говаривала  моя
матушка  -- почему я все время ее вспоминаю? -- "свинобразы липнут на мед, а
не на уксус". Помягче надо, помягче.
-- Командир, ну что вы, право, -- залебезил я. -- Мы же за вас,  только
мы, больше вам не на кого рассчитывать. Вы отлично знаете, чего хотите, а из
солдат  никто  не представляет себе истинной картины. Вы тут не единственный
начальник, но, похоже, только вас осенила идея устроить  небольшой  заговор.
Устроить  по-своему.  Вы  потрудились на славу -- не знаю, кому еще под силу
такое. Мы готовы помочь... если, конечно, вы не против.
Хмурое выражение  на  лице  Командира  исчезло.  Флойд,  подражая  мне,
улыбнулся  и  кивнул,  но  не сказал ни слова. Зажглась вторая сигара. Вверх
потянулся дымок. Курильщик благодушно кивнул.
-- Конечно, Джим,  ты  прав.  Невероятная  ответственность,  постоянная
нагрузка  на  психику...  А  кругом  -- одни болваны! Stulteguloj! Kretenoj!
Вековое кровосмешение и прозябание в норах не слишком хорошо  отражаются  на
умственных  способностях.  Поражаюсь, как мне самому хватило рассудка, чтобы
это заметить. Я так не похож на них, будто  родился  на  другой  планете  --
этакое дитя гомо сапиенс в пещере неандертальцев.
Мне  это  показалось знакомым. Не родился еще "сильная рука", диктатор,
военачальник, который не считал бы себя венцом творения.
-- Да, сэр, вы не такой,  как  все,  --  подхватил  Флойд  чуть  ли  не
застенчиво. -- Я это понял, едва вы заговорили.
Похоже,  мы  с  Флойдом  учились  в  одной  школе.  Правда,  раньше мне
казалось, он лишь скользит по верхам. Выходит, ошибочка.
-- Так  вы  заметили?  Впрочем,  для  Внешних  разница,  надо
думать,
очевидна. Поверьте, мне было нелегко. Я даже к начальству обращался, выявлял
некоторые проблемы, предлагал решения... Как об стенку горох, честное слово.
И  ведь  молодежь  не  лучше.  Хотя надо ей отдать должное -- она волнуется.
Особенно когда до  нее  доходит,  как  мало  радости  в  простом  выживании.
Поначалу  это,  конечно,  занятно  --  вызов  обществу и все такое. Но через
денек-другой удовольствие сходит на нет.
-- Уж не беспокойство ли молодых навело вас на  мысль  о  необходимости
вождя? -- спросил я.
-- Не  сразу.  Но  я  все  чаще  замечал, как младшие теряют уважение к
старшим. Только к ученым они пока относятся благосклонно. С их точки зрения,
одни  лишь  ученые  делают  что-то  новое  и  нужное.  Потому-то  я  и  стал
Альфамегой.  Меня  считают  молодым  ученым. Мятежником, не способным идти в
одиночку наперекор ветхим идеям,  наперекор  устоям,  а  посему  вынужденным
искать сочувствия среди людей его возраста и склада ума.
-- У  меня  руки  затекли,  --  улыбнулся Флойд. -- Нельзя ли ненадолго
снять железки?
-- Нельзя. Вы нужны мне там, где находитесь.
А ты переменчив, дружище. Куда девалась твоя теплота, и почему ты вдруг
затянулся с такой силой, что сигара затрещала и заискрилась?
-- Мы, выживисты, очень внимательно следим за событиями. На  всей  этой ..далее