Когда совмещение миров закончилось и Семен Баландин снова ощутил себя стоящим на 
простом деревянном тротуаре, плечи у него ссутулились, глаза погасли. Он 
болезненно сморщился, но спросил довольно громко:

- А почему мы стоим? Ты нас куда ведешь, Юдин?

Всего три года назад Семен Баландин был директором Чила-юльского шпалозавода. 
Тогда он именовался Семеном Васильевичем, ездил на "газике", сидел в просторном 
кабинете подле стального сейфа, подписывал бумаги и был любим рабочими за 
доброту, знание дела, простоту и ясный ум. Теперь же спившийся Баландин только 
несколько утренних минут, следующих за первым опохмелением, походил на прежнего 
директора.

- Итак, какой у тебя план, Юдин? - переспросил Семен Баландин и поскреб грязными 
ногтями рукав заношенного пиджака.

Трое молча глядели на Баландина, и в их глазах читалась почтительность к Семену 
Васильевичу, уважение к его образованию, прошлому высокому положению, а главное, 
к тому, что сейчас перед ними стоял почти тот самый человек, который несколько 
лет назад был главным в поселке. И в том, как Семен разговаривал с Ванечкой 
Юдиным, и в его голосе, и в приподнятой голове, и в слове "план" было прежнее 
положение Баландина, его прошлая, хорошая жизнь.

- Я достану трояк! - почтительно выступив вперед, сказал Витька Малых. - Прошлую 
субботу у моей Анки занимали трешку Колотовкины, так обещали через неделю 
отдать...

- Что ж, пошли к Колотовкиным!

Они пошли быстро - узкими и тайными переулками, в тени заборов и деревьев, 
согнувшись и стараясь не шуметь, чтобы не мозолить глаза жителям поселка в такое 
раннее, трезвое время; минут за десять они добрались до большого дома 
Колотовкиных, подкравшись к нему, схоронились за палисадником, затаились в тени 
черемух, как ночные тати; у всех четверых возбужденно блестели глаза, ноздри 
раздувались, по коже лица струился похмельный тяжелый пот.

- Давай, Витюх! - прошептал Ванечка Юдин. - Ежели Данила и тетка Марея будут 
вместях, долг не проси... Ты тетку Марею отдельно отзови, да - на ушко ей, на  далее