наружу,  затянул горловину мешка и завязал. Опустил его в дымоход на глубину
руки и прикрепил изнутри к трубе подъемное устройство.
Готово! Остается лишь выждать, пока уляжется суматоха, и  вернуться  за
добычей. Можно, если хотите, назвать это вкладом до востребования.
Затем, вооруженный одной невинностью, я вернулся к лестнице и спустился
на первый этаж.
Дверные  створки  медленно  и беззвучно раздвинулись и сошлись. За ними
стоял охранник -- спиной ко мне и так близко, что  можно  дотянуться  рукой.
Что  я  и  сделал,  да  еще  похлопал  его  во  плечу. Он с визгом отскочил,
развернулся и вскинул ружье.
-- Простите, не хотел вас побеспокоить, --  вежливо  сказал  я,  --  но
боюсь, я потерял своих коллег. Вы не знаете, где сейчас все журналисты?
-- Сержант,  я  тут  сцапал  одного,  --  пробормотал  он  в  микрофон,
укрепленный на плече. -- Ага, это я, рядовой Измет, одиннадцатый  пост.  Так
точно. Есть задержать. -- Он навел на меня ствол. -- Не вздумай рыпаться!
-- Уверяю вас, это совершенно не входит в мои намерения!
Я  полюбовался  ногтями,  снял  с пиджака несколько пылинок и засвистал
веселый мотивчик, стараясь  не  обращать  внимание  на  подрагивающее  дуло.
Наконец  раздался  частый  топот  множества  ног,  и  нас атаковал взвод под
предводительством мрачного сержанта.
-- Добрый день, сержант. Вас не  затруднит  объяснить,  почему  в  меня
целится этот солдат? Нет, лучше скажите, почему вы все в меня целитесь?
-- Изъять  "дипломат"!  Надеть  наручники!  Увести!  Немногословный  он
парень, этот сержант. На картах, розданных журналистам, не был отмечен лифт,
в который меня затолкали. Как и не было на них даже намека на многочисленные
ярусы под первым этажом. Подземелье Бог знает на  какую  глубину  уходило  в
планетное  чрево.  По  моим  барабанным  перепонкам  шарахнуло давлением. Мы
проезжали ярус  за  ярусом,  и  вскоре  я  сбился  со  счета,  но  их  числу
определенно  позавидовал бы любой небоскреб. От мысли, что я откусил гораздо
больше,  чем  способен  прожевать,  мой  желудок  съежился.
Наконец
меня
вышвырнули  из  лифта,  провели  по коридору, перегороженному на каждом шагу
решетчатыми воротами, и втолкнули в помещение особенно мрачного  вида  --  с
традиционно  голыми  стенами,  лампами  без абажуров и жесткой табуреткой. Я
тяжко вздохнул и сел. Мои попытки завязать разговор остались  без  внимания,
как  и  предъявление  репортерского  пропуска.  Впрочем,  его у меня забрали
вместе с ботинками, а следом за ними отправилась и одежда. Я  накинул  халат
из черной колючей мешковины и более не старался разговорить охранников.
Честно говоря, мой боевой дух в те минуты пребывал не на высоте и падал
все ниже
по
мере  того,  как  слабело  действие  успокаивающе-собирающей
таблетки.  Как  раз  в  тот  миг,  когда  он
шлепнулся
на
самое
дно,
громкоговоритель неразборчиво пробулькал несколько приказов, и меня в спешке
препроводили  по  коридору  в  другой  кабинет  --  с точно такими же голыми ..далее