Ну, подгребат он ко мне с оптикой, тоже во все горло кричит, как был контуженый. 
Кого, - кричит, - батька-матка, бить будем? Офицерье одно, - кричит, - или всех  сподряд? Он меня "батька-матка" звал, как я ему - командир. "Всех сподряд  бей, - кричу, - давай не тяни, ребята через чисто поле бегут, а с имя  колпашевский майор!..." Н-да! Начинат он немцев выцеливать, одного срезал, 
второго, третьего и кричит: "Батька-матка, дай, пожалуйста, закурить! У вас в 
парсигаре папиросы бар-бар?" "Бар-бар" - это по-ихнему, по-татарскому или по-
остяцкому, вроде как бы "имеются"... "Бар-бар, - говорит, - хорошу папиросу..." Мать 
честна! Гляжу: колпашевский майор парсигар у меня забыл! Ты это пойми, како 
страшно дело произошло! Парсигар-то колпашевский майор у меня забыл! Стою я ни 
живой ни мертвый, на парсигар гляжу, и тут меня психическа мысля за ухо берет. 
Вот, смекаю, колпашевского майора смертельно убили, он умирать собиратся, перед 
ей, перед смертью, закурить хочет. В один карман - толк, в другой карман - толк, 
в остатний карман - толк! Парсигара нету! Ах ты, гадость, старший лейтенант 
Юдин! Это ведь ты, гадость, у меня парсигар увел! Дддд-а! Надо бы хужее, да 
некуда! "Ладно, - думаю, - где мой помкомроты?" - думаю. А он, гадость, в окопе 
сидит, храпит, гадость, в обои норки. "Как так, - кричу, - взбуживайся, - 
кричу, - примай командованье, Петька!" Помкомроты взбуживается, конечно, ни 
хрена не понимат, глазами лупат, но у меня - строгость, у меня - порядок, у меня 
- не моги! "Ладно, - грит, - примаю командованье, что, - грит, - прикажешь 
делать, Иван?" - "Как что? Веди наблюденье, Кульманкову давай заданье, 
дисциплину блюди, чтоб ни-ни"... Беру три гранаты, вальтер, каску вздеваю - и 
пошел!... Бегу, само собой, зигзагой где надоть, к земле припадаю, в упавшем виде 
перекатываюсь, обратно бегу кривой зигзагой. Пули - вжиг-вжиг, миномет - ах-ах! 
Одна мина так близко взрыватся, что у меня морда вся в грязе, как утресь дожжина 
шел. Потом гляжу: двое немцев мне наперекосяк! Нда-а! Двое немцев, значит, мне 
наперекосяк шпарют, три немца, гляжу, с другой стороны заходють, а еще один 
чуток справа берет. Шесть человек на одного, а мне парсигар отдавать... Ну дела! И 
вот послушай, дура ты фенькина, како действия я произвожу, чтоб непремен майора 
достигнуть... Я, сопля ты зеленая, в лошшину не бегу, а наоборот, лезу на горушку, 
чтоб он, немец, - за мной! Кульманков-то, остяк-то нижневартовский, их в лошшине 
достигать не может, а на горушке - отдай! Нда-а! Покуда я по горушке кривой 
зигзагой шнырил, он-то, Кульманков, троих срезал. Значится, один немец теперь у 
меня слева, остатние наперекосяк лезут, но это мне - тьфу! "На кой хрен, - 
думаю, - он есть, старший лейтенант Юдин?!" Залегаю, автомат на одиночные ставлю 
и того немца, что слева, промеж глаз срезаю, второго - бью в грудя! Значится, 
теперь у меня один немец, который наперекосяк... Ну, этот шибко опытный! Издаля 
видать, что на возрасте и рыжий, а колпашевский майор с ребятками уже до лесу 
подбегают. "Это чего же, - думаю, - я их через этого рыжего не достану, образина 
ты фашистская?!" И тут я тако мероприятье произвожу, что мне бы надоть Героя 
Союза, а не то дело каблучить, что со мной колпашевский майор выстроил... Я, сухой  далее