кокетливо прищуренными белыми ресницами, курицы безопасно гуляли серединой 
дороги, словно знали о том, что воскресным днем проезжих автомобилей не 
случается.

Поселок Чила-Юл располагался на крутом обском берегу, стоял он на таком веселом 
месте, что в погожий день все восемьдесят домов казались новенькими, словно 
сейчас были рублены; сама река Обь была такая пространственная и высокая, что 
делалось щемяще-пусто под сердцем; на речном яру росли задумчивые осокори, за 
околицей то синели, то зеленели кедрачи, рощица берез - неожиданная и 
посторонняя - выбегала к воде сноровисто, как телята на водопой. Так было 
весело, словно над Заобьем пела медная труба...

Миновав середину длинной чила-юльской улицы, четверо приятелей начали замедлять 
шаги и недовольно морщиться, так как увидели поспешавшую им навстречу самую 
древнюю и бойкую старуху в поселке - бабку Кланю Шестерню. Согнутая годами в 
дугу, она костистой головой, горбом, торчащими лопатками и локтями действительно 
походила на зубчатую шестерню; старая старуха бабка Кланя Шестерня при ходьбе 
всегда глядела в землю, распрямиться не могла, но каким-то образом видела все, 
что творилось вокруг нее.

Заметив четверку, бабка Кланя Шестерня тоже замедлила шаги, ворочая низко 
опущенной головой, принялась сопеть и хмыкать, потом остановилась как вкопанная 
и, подперев подбородок короткой палкой, стала разглядывать след копыта на 
пыльной земле. Бабкино плоское лицо располагалось параллельно дороге, по бокам 
его висели пряди седых волос, согнутая спина торчала верблюжьим горбом, ног под 
суконной юбкой было не видать.

- А вы, соколики, опять лакать ее, бесовскую? - насмешливо спросила бабка Кланя 
Шестерня. - Ну, мне теперича заходу домой не будет...

После этого бабка пошла было дальше, но потом изменила направление: решила зайти 
к жене Ванечки Юдина, а заодно через прясло поразговаривать с женой Устина 
Шемяки. Двигалась бабка так, словно ее подталкивали сзади, словно она падала 
вперед, но березовая палка ей совсем упасть не давала, и на всю улицу было 
слышно, как бабка хмыкает и недовольно сопит, - такая кругом стояла утренняя 
тишина, такой был покой и такая воскресная сонная радость.

- Хоть бы зашиблась! - зло прошептал Устин Шемяка вслед бабке. - Вот если я кого  далее