На дворе Витька Малых опять опасливо посторонился задыхающегося от злобы кобеля, 
радостный и приплясывающий, скорым шагом обогнул большой палисадник 
колотовкинского дома и пошел навстречу приятелям таким счастливым шагом, что 
даже Устин Шемяка сразу все понял, обрадовался. Но сказал совсем другое:

- А я уже думал, что Данил тебя по двору водит, нажитое показывает... Вот уж кого 
терпеть не терплю, так это Данилу!

Семен Баландин голову все еще держал довольно высоко, но кожа на лице снова 
начинала поблескивать, глаза западали, губы серели. Зато Ванечка Юдин был весь 
ласковый, задумчивый и мирный.

- Вот что интересно, народ! - философски медленно проговорил он. - Почто это так 
получатся, что утром трояки легче добываются, чем к вечеру?... Может, оттого, что 
утренний народ добрее вечернего, или еще отчего?... Вот этого я никак не могу 
понять...

С глубокомысленным лицом, со смятой трешкой в кулаке Ванечка пошел впереди 
приятелей, а они двинулись за ним не сразу - тоже, наверное, размышляли о том, 
что трояки утром достаются легче, чем вечером. Торопиться им теперь было некуда: 
деньги есть, магазин еще открыт, впереди почти весь день.

Вскоре приятели остановились, потолкавшись и помолчав, подошли к забору, за 
которым сочно чавкали топоры, повизгивала продольная пила, со сладким стоном 
впивался в сухую кедровую доску рубанок - это рубил пристройку к дому рабочий 
шпалозавода Сопрыкин, а два его приятеля - собригадники Устина Шемяки - 
помогали... Сейчас сам Федор Сопрыкин сидел верхом на смолистом бревне, 
внимательно прицеливаясь, осторожно рубил замысловатый замок.

- Бог помощь! - сказал Устин Шемяка, приваливаясь грудью к забору. - Сруб-то 
седни кончите?

- Надо бы кончить, - ответил Сопрыкин и воткнул топор в бревно. - Если седни не 
кончим - это нам укор! Всего-то и осталось что два венца!

Помощники Сопрыкина тоже остановились, один поднес к глазам рубанок, чтобы 
убедиться, что железка стоит правильно, второй положил рядом с собой пилу. Потом  далее