ушко...

- Знаю, знаю...

Витька Малых воровато проник сквозь зеленую калитку, остерегаясь большого 
лохматого кобеля, молча рвущегося с цепи, прошел по песчаной дорожке к высокому 
резному крыльцу. Свежее и молодое лицо Витьки выражало истинное удовольствие, 
двигался он на цыпочках, втягивая голову в плечи. Он был похож на мальчишку, 
который играет в индейца, крадущегося по тропе войны.

Войдя в просторные сени, Витька нарочно затопал сапогами, так как стучать в 
дверь в нарымских краях было не принято. Потом он ввалился в темную горницу, 
посредь которой за столом сидело все семейство Колотовкиных.

- Желаем здравствовать, хозяева! - вежливо поздоровался Витька и вытер о 
половичок чистые и сухие подошвы сапог. - Приятного вам аппетиту, Данила 
Петрович, Мария Стратоновна, Лизавета Даниловна и все прочие!

Колотовкинская горница была неоштукатуренной, но стены были сплошь оклеены 
газетами "Красная звезда", которые выписывал Андрюшка Колотовкин, год назад 
демобилизованный из армии. Он сейчас вместе во всеми сидел за столом, вежливо 
поглядывая на гостя, хлебал суп. Ради воскресенья Андрюшка был наряжен в тугой 
солдатский китель, хромовые офицерские сапоги, на груди у него блестела медаль и 
туманились разные значки.

- Здоров, Андрюшка! - отдельно поздоровался с ним Витька и широко улыбнулся. - А 
не жарко тебе при кителе-то? Не сопрешь?

Забайкалец Витька Малых старательно осваивал нарымский говор, знал уже много 
здешних слов и даже умел произносить их напевно-слитно, как это делали местные 
жители; разговаривая, Витька старался делать такое лицо, которое бы тоже ничего 
не выражало.

- Не сопрешь в кителе-то, Андрюшка? - повторил он.

Семейство Колотовкиных сидело за столом молча, основательно и серьезно; сам 
Данила Петрович занимал головную часть стола, по левую руку от него сидела жена, 
по правую - престарелый отец, за ним - дочь Елизавета, работающая  далее