вам обязан, но вы можете сделать для меня еще больше".
Мари  тщетно раздумывала, что бы это могло быть, но ничего не приходило
ей  в голову. Играть по-настоящему она не могла из-за больной руки, а если
бралась за чтение или принималась перелистывать книжки с картинками, у нее
в  глазах  рябило,  так  что  приходилось  отказываться  от этого занятия.
Поэтому  время  тянулось  для  нее  бесконечно  долго,  и  Мари едва могла
дождаться
сумерек,  когда  мать  садилась  у  ее  кроватки  и  читала  и
рассказывала всякие чудесные истории.
Вот  и  сейчас мать  как  раз  кончила занимательную сказку про  принца
Факардина, как вдруг открылась дверь, и вошел крестный Дроссельмейер.
- Ну-ка, дайте мне поглядеть на нашу бедную раненую Мари, - сказал он.
Как  только Мари  увидела крестного в  обычном желтом сюртучке,  у  нее
перед глазами со  всей живостью всплыла та ночь,  когда Щелкунчик потерпел
поражение в  битве с  мышами,  и  она невольно крикнула старшему советнику
суда:
- О крестный,  какой ты гадкий! Я отлично видела, как ты сидел на часах
и свесил на них свои крылья, чтобы часы били потише и не спугнули мышей. Я
отлично слышала,  как ты позвал мышиного короля.  Почему ты не поспешил на
помощь Щелкунчику,  почему ты не поспешил на помощь мне,  гадкий крестный?
Во всем ты один виноват. Из-за тебя я порезала руку и теперь должна лежать
больная в постели!
Мать в страхе спросила:
- Что с тобой, дорогая Мари?
Но  крестный  скорчил  странную  мину и заговорил трескучим, монотонным
голосом:
-
Ходит  маятник  со  скрипом.  Меньше  стука  -  вот  в  чем  штука.
Трик-и-трак!  Всегда и впредь должен маятник скрипеть, песни петь. А когда
пробьет  звонок:  бим-и-бом! - подходит срок. Не пугайся, мой дружок. Бьют
часы  и  в  срок  и  кстати, на погибель мышьей рати, а потом слетит сова.
Раз-и-два  и  раз-и-два!  Бьют  часы, коль срок им выпал. Ходит маятник со
скрипом. Меньше стука - вот в чем штука. Тик-и-так и трик-и-трак!
Мари широко открытыми глазами уставилась на  крестного,  потому что  он
казался совсем другим и  гораздо более уродливым,  чем  обычно,  а  правой
рукой он махал взад и вперед, будто паяц, которого дергают за веревочку.
Она бы  очень испугалась,  если бы  тут не было матери и  если бы Фриц,
прошмыгнувший в спальню, не прервал крестного громким смехом.
- Ах,  крестный Дроссельмейер,  -  воскликнул Фриц,  - сегодня ты опять
такой потешный!  Ты кривляешься совсем как мой паяц,  которого я давно уже
зашвырнул за печку.
Мать по-прежнему была очень серьезна и сказала:
- Дорогой господин старший советник,  это  ведь  действительно странная
шутка. Что вы имеете в виду?
- Господи боже мой,  разве вы позабыли мою любимую песенку часовщика? -
ответил Дроссельмейер, смеясь. - Я всегда пою ее таким больным, как Мари. ..далее