- В  чем  тут  дело с  кондитером,  любезный господин Дроссельмейер?  -
спросила Мари.
- Ах,
бесценная  мадемуазель  Штальбаум,  кондитером  здесь  называют
неведомую,  но очень страшную силу,  которая,  по здешнему поверью,  может
сделать с человеком все, что ей вздумается, - ответил Щелкунчик, - это тот
рок, который властвует над этим веселым народцем, и жители так его боятся,
что  одним  упоминанием его  имени можно угомонить самую большую сутолоку,
как это сейчас доказал господин бургомистр. Тогда никто уже не помышляет о
земном,  о  тумаках и шишках на лбу,  всякий погружается в себя и говорит:
"Что есть человек и во что он может превратиться?"
Громкий крик удивления -  нет, крик восторга вырвался у Мари, когда она
вдруг  очутилась перед  замком  с  сотней  воздушных башенок,  светившимся
розово-алым сиянием.  Там и  сям по стенам были рассыпаны роскошные букеты
фиалок,  нарциссов,  тюльпанов,  левкоев,  которые оттеняли ослепительную,
отливающую алым  светом белизну фона.  Большой купол центрального здания и
остроконечные крыши  башен  были  усеяны  тысячами  звездочек,  сверкающих
золотом и серебром.
- Вот мы и в Марципановом замке, - сказал Щелкунчик.
Мари не отрывала глаз от волшебного дворца, но все же она заметила, что
на  одной  большой  башне  не  хватает крыши, над восстановлением которой,
по-видимому, трудились человечки, стоявшие на помосте из корицы. Не успела
она задать вопрос Щелкунчику, как он сказал:
- Совсем недавно замку грозила большая беда,  а  может быть,  и  полное
разорение. Великан Сладкоежка проходил мимо. Быстро откусил он крышу вон с
той  башни  и  принялся уже  за  большой купол,  но  жители  Конфетенбурга
умилостивили его,  поднеся в  виде  выкупа четверть города и  значительную
часть Цукатной рощи. Он закусил ими и отправился дальше.
Вдруг  тихо  зазвучала очень  приятная,  нежная  музыка.  Ворота  замка
распахнулись, и оттуда вышли двенадцать крошек пажей с зажженными факелами
из стеблей гвоздики в ручках. Головы у них были из жемчужин, туловища - из
рубинов  и  изумрудов,  а  передвигались они  на  золотых ножках  искусной
работы.  За ними следовали четыре дамы почти такого же роста, как Клерхен,
в  необыкновенно роскошных и блестящих нарядах;  Мари мигом признала в них
прирожденных принцесс.  Они нежно обняли Щелкунчика и при этом воскликнули
с искренней радостью:
- О принц, дорогой принц! Дорогой братец!
Щелкунчик  совсем  растрогался:  он  утирал  часто  набегавшие на глаза
слезы, затем взял Мари за руку и торжественно объявил:
- Вот  мадемуазель Мари  Штальбаум,  дочь  весьма  достойного советника
медицины и  моя спасительница.  Не брось она в нужную минуту туфельку,  не
добудь  она  мне  саблю  вышедшего на  пенсию полковника,  меня  загрыз бы
противный мышиный король,  и  я  лежал бы  уже  в  могиле.  О  мадемуазель
Штальбаум! Может ли сравниться с ней по красоте, достоинству и добродетели
Пирлипат,  несмотря на то что та -  прирожденная принцесса? Нет, говорю я,
нет! ..далее